Оглавление
Книга 2-ух авторов — психолога Марины Архиповой и философа Марины Михайловой — открывает разные грани осмысления прощения. В ней собраны мысли крупных исследователей данной темы, жизненные истории, а также фрагменты психологических исследований, которые могут посодействовать нам следовать по пути к прощению. Рекомендовано к публикации Издательским Советом Издательским советом Русской Православной Церкви “ИС Р17–704-0147”.
От создателей
Прощение необходимо всем. Мы не знаем людей, которые не нуждались бы в том, чтобы простить кого-то либо быть прощенными. И мы не знаем людей, которым прощение давалось бы легко, без усилий. Прощение — долгая дорога.
Идея написать эту книгу появилась у нас опосля передачи, посвященной прощению, на радио «Град Петров», где одна из нас была гостьей, другая — ведущей. Разговор не уместился в 40 5 минут прямого эфира и вызвал множество откликов слушателей. Мы продолжали обсужотдать данную тему при встречах (мы работаем в одном учебном заведении, в Российской христианской гуманитарной академии, и дружим довольно давно, изредка вместе путешествуем и частенько пьем чай опосля занятий). Вскоре нам 100ло понятно, что хорошо бы наши беседы как-то записать. Что мы и сделали.
В книге два нагоса, она написана людьми разных профессий. Марина Архипова — психолог, ведущая тренингов и мастер-классов, практикующий консультант. В главах, написанных ею, она использует выдержки из 2-ух дипломных работ, которые были защищены на психологическом факультете РХГА, и приводит дословные ответы участников исследований. Эти живы высказывания открывают мир реальных человеческих переживаний. Иллюстративным материалом послужили также фрагменты audiодневников учителей, записанных во время работы над другим исследовательским проектом. Таковым образом, кроме нагосов 2-ух авторов, в повествовании звучат нагоса многих наших соотечественников, которые комментируют, высказывают свое мнение, делятся наблюдениями.
Марина Михайлова — философ и филолог, создатель прогр на радио «Град Петров», катехизатор и ведущая евангельской группы в одном из православных приходов Санкт-Петербурга. Она нередко цитирует философские и богословские источники, с удовольствием пересказывает классическую литературу и разделяется историями из жизни своих друзей, родственников и знакомых. Все эти истории подлинные, хотя имена и обстоятельства изменены.
Мы совсем не являемся какими-то особенными специали100ми по прощению. Напротив. В начале работы над данной книгой мы чуток не поссорились. Обсуждали рабочие вопросы, возникли разногласия, атмосфера накалилась, было сказано немало горьких слов… Положивой трубку, одна Марина подумала: «Ничего для себя, книжка о прощении… Ладно, сейчас выпью чашку чаю, успокоюсь и позвоню Марине снова». В этот момент зазвонил телефон, и другая Марина сказала: «Послушай, для тебя не кажется смешным, что люди ссорятся из-за книги о прощении?»
Работая над данной темой, мы сами учились прощению и думали о нем, потому что в жизни каждой из нас постоянно возникали ситуации, требующие этого шага.
Мы считаем наше 2-ухголосие важным, поскольку оно позволяет подойти к прощению с разных точек зрения: и как к психологическому феномену, и как к философскому концепту. Однако главная цель нашей работы не теоретическая, а практическая. Мы надеемся, что мысли, цитаты, жизненные истории и фрагменты психологических исследований, приведенные в данной книге, помогут нашим читателям продвинуться на пути прощения.
Глава 1
Для чего необходимо прощение
Необходимость прощения лишне доказывать, каждый из нас знает по своему опыту его освобождающую удовлетворенность, избавляющую от мук обиды и вины. Тем не наименее приведем доказательство от противного: расскажем о том, как разрушительно непрощение для человеческой жизни.
Классическая история о непримиримости и мести — «Орестея» древнегреческого драматурга Эсхила[1]. В основе данной трагической трилогии лежит миф о проклятии рода Атридов, остающийся за рамками повествования Эсхила, но хорошо известный всем грекам.
Герой Пелопс желал жениться на дочери царя Эномая. Эномаю было предсказано, что он умрет от руки супруга дочери, поэтому он решил не выдавать ее замуж. Чтобы избавиться от женихов, правитель, не имевший для себя равных в управлении колесницей, предложил соревноваться с ним в гонках и поставил условие: если первым приходит жених, ему дают в супруги царевну, а если побеждает Эномай, то жених должен умереть. Так полегло множество претендентов. Пелопс решил добиться победы хитростью и вступил в сговор с Миртилом, возничим царя, пообещав ему полцарства за то, что тот испортит колесницу Эномая. Гонки начались, Эномай разлупился насмерть, и Пелопс брал в супруги царевну. Когда же Миртил потребовал у него обещанные полцарства, Пелопс обманом сбросил его с высокой скалы в море. Падая, Миртил успел проклясть вероломного Пелопса и все его потомство.
Сыновья Пелопса Атрей и Фиест соперничали за трон в Микенах. Царем Микен должен был стать обладатель златорунного овна, а именно Атрей. Фиест соблазнил супругу Атрея и выкрал у брата золотое руно, но стать царем ему не удалось: Зевс небесными знамениями показал, что Фиест обманщик, и люд не признал его. Тогда Фиест выкрал отпрыска Атрея, воспитал его как своего, привил ему ненависть к Атрею и подтолкнул к поединку с ним, надеясь, что отпрыск уничтожит отца. Но получилось наоборот. Атрей, узнав, что стал убийцей собственного отпрыска, решил отомстить Фиесту. Он убил его деток и повелел зажарить их, позже пригласил Фие100 в гости, накормил данной кошмарной пищей, а потом рассказал ему, что это была за трапеза. Узнав о этом, Фиест в ужасе бежал в пустыню.
Ненависть и вражда продолжились в следующем поколении. У Атрея был отпрыск Агамемнон, предводитель троянского похода, у Фие100 — отпрыск Эгисф. Когда Агамемнон отправился завоевывать Трою, Эгисф, желая отомстить за отца и братьев, соблазнил его супругу Клитемнестру и подговорил ее уничтожить Агамемнона, если он вернется с войны. У Клитемнестры были свои основания ненавидеть супруга: для того чтобы наполнить ветром паруса греческих кораблей, он принес в жертву свою дочь Ифигению, и она не могла ему этого простить.
В данной точке и начинается трилогия Эсхила. Он крупным планом показывает нам один из пунктов развития кошмарной семейной истории. Первая часть цикла называется «Агамемнон». Но главная героиня трагедии — Клитемнестра. Перед ней два пути: отомстить супругу за погибель дочери либо простить его. Она выбирает путь мести и приводит убедительные аргументы: Агамемнон убил невинное дитя ради того, чтобы начать войну, несущую народу страдания и погибель, на нем кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) многих умерших, а потому он должен умереть. Казалось бы, все справедливо. Но в тот момент, когда кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) Агамемнона проливается на ступени дворца, Клитемнестра из праведной мстительницы 100новится супругеубийцей. На нее обрушивается ненависть ее деток.
В центре второй трагедии цикла, «Хоэфоры», находятся детки Агамемнона и Клитемнестры, Орест и Электра. Хоэфоры — по-гречески значит «приносящие жертвы над гробом». Действие начинается с того, что Электра в сопровождении подруг приходит на могилу отца совершить поминовение. Там она встречает Оре100, который скрывался от матери и Эгисфа, а потому провел много лет в чужих краях. Электра укрепляет Оре100 в ненависти к матери и желании отомстить за отца. Орест готов уничтожить Клитемнестру, заносит клинок, и в этот момент мама открывает грудь со словами: «Пронзи грудь, что тебя вскормила!» Орест довершает свое дело и здесь же из мстителя за отца 100новится убийцей матери. Его начинают преследовать эринии, богини мщения.
В третьей части обезумевший Орест, терзаемый эриниями, приходит в Афины. Там Афина Паллада решает его судьбу на суде, в котором участвуют боги и люди. Орест оправдан, а эринии разгневаны: у их отнято законное право мести. Афина обещает им, что, если они прекратят преследовать Оре100, их будут почитать под именем эвменид — милостивых. Поэтому последняя трагедия цикла так и называется — «Эвмениды».
Рассказывая древний миф, Эсхил подчеркивает в нем характерственно важные моменты. Во-первых, он показывает тяжесть вины: преступление одного человека ложится проклятием на множество поколений, грех порождает грех. Во-вторых, поэт доказывает неэффективность мести. И Клитемнестра, и Орест, совершая акты мести, руководствуются сильными характерственными аргументами, исходят из неприемлемости убийства и предательства. Но в тот момент, когда проливается новенькая кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов), убийца превращается в жертву, а мститель — в убийцу. В‑третьих, Эсхил показывает единственный возможный выход из порочного круга ненависти и мщения. Это милость, прощение, возвращающее разум и человеческое достоинство несчастному Оресту и навсегда прекращающее цепь злодеяний.
К счастью, семейные истории из реальной жизни, как правило, не настолько мрачны и кошмарны, как античный миф. Но в их действуют те же открытые древними греками механизмы судьбы: поступки, совершенные людьми, имеют влияние на следующие поколения, непримиримость умножает зло, а прощение дает освобождение.
Вспомним, например, историю семьи поэта Михаила Лермонтова.
Бабушка Лермонтова по матери, Елизавета Алексеевна 100лыпина, в браке Арсеньева, не отличалась красотой. Современники описывали ее как несколько неуклюжую женщину весьма высокого роста. Зато она была умна и практична, отличалась суровым и твердым характером, превосходя силой воли и разумом своего супруга Михаила Васильевича, который принадленажимал к уважаемому дворянскому роду и был неплох собой, чем его достоинства, похоже, и исчерпывались.
Отношения в семье усложнились, когда опосля рождения единственной дочери Марии у Елизаветы Алексеевны развилось женское нездоровье и она пере100ла уделять супружеское внимание своему супругу. Тот сошелся с их соседкой по имению, молодой женщиной, супруг которой находился в действующей армии. Эта связь длилась несколько лет, а когда Михаил Васильевич вызнал о возвращении супруга своей возлюбленной, он опосля рождественской елки принял яд и погиб. Елизавета Алексеевна сказала: «Собаке собачья погибель» — и уехала на несколько дней вместе с дочерью, чтобы не присутствовать на похоронах.
Когда их дочери Марии Михайловне исполнилось семнадцать лет, она вышла замуж за соседа-помещика Юрия Петровича Лермонтова. Как и ее отец, он был родом из хорошей семьи и справедливо считался красавцем. Как и ее мама, опосля рождения единственного отпрыска Михаила (названного по настоянию бабушки в честь покойного деда, а не в родню по папе) она заболела женской болезнью. Юрий Петрович заводил романы, оскорбленная Мария Михайловна ссорилась с ним. Однажды взбешенный упреками раздражительный супруг ударил ее по лицу. Впечатлительная и нерв (составная часть нервной системы; покрытая оболочкой структура, состоящая из пучка нервных волокон)ная Мария Михайловна заболела и вскоре погибла.
2-ухлетнего Михаила 100ла воспитывать бабушка. Она страстно обожайла внука, но при всем этом ненавидела его отца и запрещала им встречаться. Мальчик лицезрел жестокий конфликт в семье и страотдал от этого. Несмотря на то что бабушка не жалела средств на уроки, развлечения, путешествия, игрушки и забавы, детство Лермонтова было несчастным и одиноким.
Когда юноша учился в Москве в университетском пансионе, отношения с папой возоновились, 100ли теплыми и дружескими, но здесь снова вмешалась бабушка. Она взывала к чувству благодарности внука, которому отдала всю свою жизнь, нажималовалась на болезни и ужас одинокой 100рости, обличала отца и грозила лишить наследства. Папе и отпрыску пришлось расстаться. «Дух мой погас и состарился», — писал шестнадцатилетний Лермонтов.
Нельзя сказать, что трагизм его творчества обусловлен только семейной враждой, да и отрицать ее мрачное травокматическое воздействие на душевный мир поэта невозможно. Мы лицезреем, как дух непримиримости и непрощения переходит от отцов к детям и разрушает жизнь внуков.
В хоть какой семье найдутся настолько же драматичные истории. Если взглянуть на их внимательно с высоты птичьего полета, мы увидим: то, что казалось индивидуальным, частным, затрагивающим только одного-двух людей, неожиданно обнаруживает корни в прошлых поколениях и откликается последствиями в будущих.
Неразрешенная обину и непримиримость могут стать причиной тяжелых событий не только в жизни непосредственных участников конфликта, да и позже, отзываясь в судьбах других людей.
Что все-таки такое прощение? Почему серьезные обиды так разрушительно действуют на нас? Как сказываются в нашей жизни, как откликаются последствия обид и непримиримости? Как простить себя и других, глубоко и взросло, открыто глядя на все несправедливости, которые таковыми являются либо только кажутся? Где источник прощения, в чем его опора? Почему оно так благодетельда и сильно? Ответ на все эти вопросы мы отыскиваем в данной книжке.
Глава 2
Что такое прощение?
Начиная размышлять о кое-чем важном для нас, полезно внимательно вглядеться в само слово, именующее тему. Философы и поэты недаром утверждают, что в языке сказывается, открывается мир. Чтобы узнать истину вещей, от нас требуется не настолькоко изобретательность и хитроумие, сколько слушание и послушание, незапятнанный слух и незапятнанное око. Недаром греческое слово теория означает созерцание, напоминая нам о том, что всякое познание, и житейское, и научное, и богословское, состоит прежде всего в доверительном и внимательном вглядывании в вещи мира, вслушивании в язык, поскольку в нем звучат их собственные голоса.
Попробуем вслушаться в то, как некоторые европейские языки говорят нам о прощении, рассмотрим форму именующих его слов, их происхождение, синонимы и антонимы, а также общеизвестные высказывания о прощении.
Прощение как простота
Современное русское слово прощение, простить происходит от древнего славянского корня prostъ. Этот же корень находим в словах простой, про100та. Чтобы приблизиться к пониманию прощения, подумаем сначала, что такое простота.
Про100та — одно из свойств, не слишком ценимых современной цивилизацией. «Просвора задача, всякий дурачина такую решит!» — так говорят, предполагая, что достойны уважения и внимания сложные задачи, которые не каждому умному человеку по плечу. Простое воспринимается как слишком легкое, примитивное.
Подростки обсуждают одноклассника: «У него не айфон, а простой телефон», другими словами дешевый, не «100тусный». Либо другая фраза из обыденной речи: «Этот кинофильм (колдуназин, ресторан…) не для простых людей». Предполагается, что есть какие-то особенные люди, располагающие яркими талантами, высоким общественным положением либо боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шими денекгами, а есть простые, обыкновенные, незначительные. Либо совершенно грубое, осуждающее и ироничное: «Она таковая просвора!» Имеется в виду, что она глупенькая и наивная, нет у нее хитрости, ловкости и находчивости.
Получается, что наш современник про100ту оценивает скорее негативно, воспринимает ее как глупость, примитивность, незначительность. Впрочем, не только современник: вспомним довольно 100рую пословицу «Про100та ужаснее воровства», согласно которой воровство (намеренно совершаемое зло) приносит меньше вреда, чем про100та (глуповатость).
Иначе понимали про100ту древнерусские люди. Этимологические словари открывают в понятии про100ты такие смыслы, как прямота, открытость и свобода. Они устанавливают связь славянского слова простой с греческим ὀρθός, «правильный», а сопоставление с балтийскими языками обнаруживает в нем значение изобилия и щедрости.
Понимающие люди и этогоденька ценят про100ту и стремятся к ней. Протопресвитер Александр Шмеман[2], священник с боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шим пастырским и жизненным опытом, глубокой культурой и прекрасным образованием, говорит в своем дневнике о ересивой «сложности» («он таковой сложный человек, его нужно осознать…»), почаще всего скрывающей нежелание расстаться с грехом, и заключает: «Настоящая вера все естьгда возворот к про100те — радостной, целостной и освобождающей»[3].
С сиим утверждением перекликается свидетельство Сергея Аверинцева[4]. Он рассказывал, что, когда уже взрослым человеком принял крещение, самой прекрасной и удивительной вещью для него оказалась именно про100та. Будучи филологом, историком и философом, он воспринимал мир как сложный текст, который весь пронизан цитатами, рифмами, отсылками, в котором ничто не имеет однозначного смысла. И вдруг этот мир, сохранив свою сложность, обнаружил про100ту и целостность. Оказалось, что в нем возможно простое слово и простой поступок, исходящий из опыта Бога.
Поэту и филологу Ольге Седаковой[5] однажды задали вопросец: «Вы ученый человек, как для вас удалось сохранить про100ту?» Она ответила: «Я ее не сохранила, а понемногу ее приоретаю, и для этого нужно много обучаться».
Действительно, чтобы обрести про100ту, необходима школа мысли, школа культуры. Про100та — цельность, верность правде вещей, поэтому она сродни честности и благородству и весьма далека от упрощения, равно как и от усложнения.
Упрощение опасно, потому что оно заменяет восприятие вещи в ее реальности, целостности и богатстве некий идеей, представлением либо — еще ужаснее — мнением о вещи[6]. Упрощая, мы ленимся и гордимся: ленимся, потому что не желаем созерцать вещь в полноте ее присутствия, гордимся, потому что считаем возможным возводить в ранг истины свое частное мнение, в лучшем случае основанное на сравнительно небольшом жизненном опыте.
Броский пример пагубности характерственного упрощения находим в античном сюжете о царствуйце Федре[7].
Главная героиня, супруга афинского царя Тезея, тяжко болеет и страдает оттого, что тайда и безуспешно борется с любовью к своему пасынку Ипполиту, отпрыску Тезея и царствуйцы амазонок, прекрасному юноше, обладающему всеми достоинствами отца и свободному от его недостатков (Тезей — античный Дон Жуан, а Ипполит хранит чистоту и девственность). Федру разрывает внутренняя война между простым и достоверным чувством любви и настолько же простым и убедительным чувством чести и долга. Когда ее кормилица узнает причину мучений царствуйцы, она смеется: «И только?» Она призывает Федру не подавлять свое чувство, а открыться Ипполиту. «Умудренная жизнью» кормилица утверждает, что все люди подвластны Афродите, это закон природы, все супруги втихаря изменяют своим супругам, а значит, не 100ит усложнять естественный порядок вещей представлениями о достоинстве и верности. Кажущаяся про100та и убедительность речей кормилицы вкупе с другими причинами подталкивают Федру к тому, чтобы рассказать Ипполиту о своей любви, что в финале трагедии приводит к гибели всех троих: Тезея, Федры и Ипполита.
В усложнении кроется свое лукавство. Когда мы важда и глубокомысленно утверждаем, что «все не так про100», за сиим нередко 100ит хитрость, стремление найти лазейку и ускользнуть от исполнения долга, нежелание следовать характерственному правилу.
В другой своей трагедии — «Медея» — Еврипид убедительно показывает зло этического усложнения.
Конфликт разворачивается вокруг судьбы героя Ясона, покрывшего себя славой во время похода аргонавтов в Колхиду. Добыть золотое руно ему посодействовалла царевна Медея, ставшая его супругой. К моменту начала действия трагедии с того времени прошло уже много лет, супруги со своими детками живут в Коринфе. Стать царем в родном городе Иолке Ясону так и не удалось, и здесь ему улыбнулась судьба: его полюбила дочь коринфского царя. Он с легкостью оставляет семью и начинает готовиться к браку с царевной.
Когда Медея горько обвиняет супруга в предательстве, напоминая ему и о том, что он совершил собственный главный подвиг благодаря ее помощи, и о том, что она покинула отца и родину из любви к нему, и о том, что она мама его деток, Ясон отвечает: «Все не так про100». Потом он объясняет, что если и должен быть кому-то благодарен за золотое руно, то совсем не Медее, а Афродите, ведь именно она, богиня, внушила Медее пламенную любовь к нему. То, что супруга оставила ради него свою страну и семью, и совсем не 100ит благодарности, напротив, брак с чужегосударствкой осложнил его жизнь и доставил ему множество неприятностей. А что касается деток, так ведь он только о их и думает: вступив в брак с царевной Коринфа, он сможет как нельзя лучше позаботиться о их воспитании, образовании и достатке…
Медея на мгновение теряет дар речи, а потом обращается к Зевсу: «Отец, ты обучил нас отличать фальшивое золото от настоящего — о, если бы ты отдал нам мудрость так же твердо отличать подлинных людей от поддельных!»
Настоящая про100та свободна от ловушек упрощения и усложнения. Она позволяет человеку прямо и честно смотреть на жизнь и на самого себя. Про100та предполагает открытость и исключает лукавство, двоемыслие, тщеславие и корысть. Поскольку про100та основана на природе самих вещей, она связана с правильностью (соответствием законам естества и характерственности) и со свободой — снова же по той причине, что про100та не является результатом интеллектуальных хитросплетений либо психологических влекипуляций, она исходит из устройства самого бытия.
Сказанное позволяет с уверенностью предположить, что прощение — это вос100новление про100ты в межличностных отношениях, приведение их в соответствие характерственной норме и закону человеческой природы.
Прощение как прямота
Во многих славянских языках простой значит прямой. Когда поляки говорят: «Idź prosto», они совсем не призывают нас обратить внимание на свою походку и сделать ее попроще, поскромнее. Это значит «Иди прямо».
Сближение понятий про100го и прямого приводит к мысли о том, что прощение — это выпрямление того, что было искривлено, искажено. Как если б мы сбились с пути, долго блуждали по каким-то заросшим и заболоченным окольным тропинкам — и вдруг вышли на прямую твердую дорогу, которая ведет ровно туда, куда нужно. Прощение выпрямляет, делает простыми наши запутанные (по боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шей части нами же самими) отношения с людьми и жизнью.
Прощение предполагает прямое принятие своих эмоций, их осознание. Нередко бывает, что мы не желаем замечать свои негативные чувства, связанные с другими людьми (обиду, гнев, раздражение), поскольку тем нам придется признать собственное несовершенство, допустить, что у нас есть слабости и пороки. Вме100 того чтобы отдать для себя отчет в своих недостатках и дальше работать с ними, мы склонны отрицать их, прятать от самих себя. В результате мы обманываемся и отдаляемся от человека, вызывающего в нас «недопустимые» эмоции. Отношения распадаются.
Аня и Даша дружили в школьные годы, позже поступили в университет: одна на исторический факультет, другая — на психологический. Виделись постоянно, у их были общие друзья, они вместе проводили выходные и каникулы. Позже Даша вышла замуж за однокурсника, вместе с супругом переехала в новейшую квартиру, с удовольствием обустраивала собственный дом. Супруги нередко приглашали Аню в гости, всегда предлагали вместе пойти в театр либо на концерт. Но она 100ла уклоняться от приглашений, ссылаясь то на учебные дела, то на необходимость побыть с родителями, и сама верила в то, что хотела бы встретиться с подругой, но занята. Они виделись все пореже. Когда у Даши родился отпрыск, Аня послала ей смс «Поздравляю!», но не пошла ее навестить: времени совершенно не было, близились вступительные экзамены в аспирантуру. Прошло еще несколько месяцев, и подруги случайно встретились у метро. Даша обрадовалась, предложила зайти в кафе, немного поговорить. Однако обе они чувствовали себя скованно, разговор не складывался. Чтобы прервать неловкое дескатьчание, Даша показала фотографии своего малыша. И только тогда, глядя на смеющегося ребенка на руках у счастливого отца и обнимающую их обоих Дашу, Аня вдруг поняла, что причина отдаления от подруги совсем не занятость, а зависть к ее семейному счастью.
Когда мы честда и прямо называем вещи своими именами, возникает возможность вступать с собой и другими в отношения прощения. К сожалению, почаще мы предпочитаем «не копаться внутри себя», «не выяснять отношения», «быть выше этого».
У Андрея и Ирины появились новейшие соседи – молодая семейная пара с ребенком. По пятницам дед с бабушкой забирали к для себя их малыша, и у их начинался праздник. Ночами Андрей и Ирина слушали, как звенят чашки в буфете от соседской музыки и плясок, и тихо злились. Когда Андрей порывался пойти к соседям и попросить сделать музыку потише, Ирина останавливала его: «Бесполезно. Если люди не соблюдают элементарных правил поведения, незачем и объяснять». Через некоторое время соседи завели щенка. По будням песик нередко скулил, скучая в отсутствие хозяев. Однажды вечером Андрей поднимался в лифте с веселыми собаководами, и соседка, дружелюбно улыбнувшись, вежливо спросила: «Для вас собачка наша не мешает? Он вопит иногда в одиночестве, бедный. Но вы, вероятно, этого не слышите?» В этот момент Андрей вдруг с удивлением сообразил, что соседи действительно не предполагали, что их вечеринки слышны за стенами. Он прямо ответил: «Нет, собака не мешает, а вот ваши гости в выходные иногда весьма мешают». Соседи извинились, музыка с того времени 100ла намного тише и умолкала значительно ранее.
Иногда отнестись прямо и про100 к человеческим отношениям и жизненным ситуациям нам мешает ложно истолкованная добродетель терпения.
Опосля свадьбы Олег и Татьяна 100ли жить вместе с матерью супруга. Свекровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) постоянно делала Тане замечания, контролировала все ее действия до мелочей, а позже рассказывала по телефону своим подругам (из своей комнаты, конечно, но не понижая нагоса), какая неряха и неумеха ее невестка. Таня обожайла Олега, не хотела огорчать его, а потому не обсуждала с ним поведение его матери и не ссорилась с ней. Однако молодой женщине было нелегко. Она пришла посоветоваться со священником. Тот сказал ей: «Терпи. Дескатьчи и терпи. Ты же православная». Татьяна опослядовала этому совету, но внутри накапливалось напряжение и раздражение, вся жизнь ее окрасилась в мрачные тона унижения и подавляемой злости. Однажды во время семейного ужина свекровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) в очередной раз сказала что-то ироничное по поводу Таниного пирога, та взорвалась и головорила ей — а заодда и супругу — кучу грубостей. Олег удивленно сказал: «Итак вот ты, оказывается, какая…» Отношения супругов дали трещину, конфликты нарастали как снежный ком, и вскоре они расстались.
Очевидно, что терпение — важнейшая христианская практика, но всегда ли нужно терпеть? Быть может, лучше решиться на прямой разговор? Конечно, есть опасность, что прямота превратится в обвинение и осуждение других. Чтобы избенажимать этого, психологи советуют говорить не о ближнем, а о для себя: не 100ит обличать его пороки и ошибки, но всегда уместно рассказать о своих чувствах и реакциях, о том, как мы переживаем те либо другие его действия. Даже если это и не приведет к разрешению трудной ситуации, навряд ли вызовет ее ухудшение, а шанс быть услышанным все естьгда. Иногда результат такого прямого разговора следует не сразу, а через определенное время — здесь-то и нужно терпение. Люди редко меняются мгновенно, для осознания и изменения привычек и поведения требуется значительное время.
Яна и Миша — музыканты, они и познакомились в оркестре музыкального училища. Однажды, когда они уже немало лет прожили вместе и родили двоих деток, их навестила бывшая однокурсница. Миша был на работе, женщины сели пить чай, и Яна пожаловалась подруге: «Галка, ну как так? Он днем встает в десятом часу, пьет кофе, берет скрипку, на бегу чмокает малышей в щечки — и улетает: „Солнышко, я на репетицию, вечером спектакль, вернусь поздно!“ Прекрасно, он музыкант, у него театр, квартет, репетиции, концерты, а я? Я‑то кто? Гуляю с детками, играю с ними, на занятия всякие вожу, не говоря уже о том, что утром до вечера убираю, готовлю, а он только мимоходом замечает: „Как хорошо у нас дома!“ Дома и вправду хорошо, но я, между прочим, устала, мне грустда и обидно». Галя спросила: «А ты с ним о этом говорила?» Яна возмущенно ответила: «Он сам должен это понимама!» Галя улыбнулась: «Нет. Супругчины начинают что-то про нас понимама только в том случае, если мы им про это про100, доступда и многократно рассказали». Галя интересовалась психологией и прочитала немало хороших книжек, поэтому у подруг состоялся неспешный разговор о особенностях супругской и женской психологии, о семейных историях Михаила (Миша был единственным ребенком в семье, отец,
известный дирижер, хорошо зарабатывал, а мать самозабвенно ухаживала за супругом, отпрыском и домом) и Яны (вместе с братом и сестрой она выросла семье инженеров, певцов-гитаристов, туристов-альпинистов, и ее родители легко относились к быту), о отличиях добрачного периода отношений и жизни в браке. Через некоторое время Яна выбрала удобный момент и поговорила все-же с супругом о своем состоянии. Первой его реакцией было раздражение и недоумение: «Чего же для тебя не хватает? Я же все делаю вам!» Они чуток не поссорились, но, к счастью, проснулась дочка, и сканотдал не состоялся. Прошло некоторое время, супруги не возвращались к неприятному разговору. Хотя Яне казалось, что супруг ее не услышал, ей все равно 100ло легче оттого, что она открыто рассказала ему о своих чувствах. Однажды Миша сказал: «Янка, прости меня. Все-же ты неплохо играешь на скрипочке. Давай подумаем, что с сиим всем можно сделать». И они действительно отыскали выход: Миша несколько сократил профессиональную активность и стал боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше времени проводить с детками, что оказалось весьма увлекательно, а Яна с не меньшим увлечением начала преподавать в музыкальной школе. Малыши в это время оставались либо с бабушкой, либо с соседкой-пенсионеркой, которая с удовольствием согласилась немного поработать няней «в таковой симпатичной творческой семье».
Прощение предполагает прямоту и в смысле принятия реальной ситуации, прямого контакта с настоящим. Бывает, что мы весьма желаем простить кого-либо, но чем боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше думаем о этом, чем сильнее наше желание примириться с сиим человеком, тем труднее нам это создать.
В таком случае тоже приходится совершенствоваться в терпении, сейчас по отношению к самому для себя. Мне хотелось бы быть лучше, но на этогодняшний денек я такой, каковой есть. Можно осужотдать и подталкивать себя, но лучше веровать в себя и подоожидать, пусть поработает наша душа (которая, конечно, таинственнее и прогосударствнее, чем разум и воля) и сделает свое дело время. У нас нет волшебных переключателей, с помощью которых можно управлять своими чувствами и духовными состояниями. Прощение, как и хоть какой плод духа, должно созреть.
А пока это время течет, мы можем опослядовать совету известного английского богослова и писателя Клайва Льюиса[8]. В своей книге «Любовь» он отвечает на трудный вопросец: мы все знаем, что любовь — это закон христианской жизни, но что созодать, если я никак не могу полюлупить какого-то значимого в моей жизни человека? Льюис говорит, что в этом случае мы можем начать вести себя так, как будто мы его уже полюбили: заботиться о нем, созодать для него что-то хорошейке, молиться за него.
Так и с прощением: даже если в моем сердце еще нет про100ты, если боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение), обида, гнев пока не пережиты, я могу тем не наименее не причинять зла тому человеку, на которого сержусь, и поступать с ним по-доброму. Это трудно, но может быть.
Итак, прощение — прямое, правдивое отношение к для себя, другим людям, жизненной ситуации. Оно предполагает честность взгляну и открытость высказывания, что совсем не исключает такта и разделяйкатности, скорее предполагает их: навряд ли можно именовать прямым взор, искаженный осуждением либо злостью.
Прощение как освобождение
В чешском языке слово prostit означает освободить. Тот же смысл прощения как освобождения несут внутри себя английский глагол to forgive и французский pardonner, сходные по своей структуре. To give, как и donner, значит давать, а приставка for- (par-) обладает значением полноты, завершенности, это высшая степень исполнения деяния.
Другое английское слово со значением прощать, to apologize, восходит к греческому απολύω — отпускать, оставлять, освобожотдать. Именно этот глагол употребляется в Евангелии, когда идет речь о прощении, например, в молитве «Отче наш». В славянском переводе этот смысл передан словом оставлять: «И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим».
Получается, что прощение понимается в этих языковых картинах мира как предоставление полной свободы, как полнота дара. Простить — значит оставить человека в покое, отпустить его на волю. Это слово могло использоваться как в юридическом контексте (простить долг либо вред), так и в характерственном (простить причиненное зло).
Отсюда вытекает другая важная тема: прощение всегда связано с виной, нарушением, преступлением. Это преступление быть может реальным: ближний разрушил мой дом. Оно быть может мнимым: ближний разбивает яичко с глупого конца, а ведь всякому нормальному человеку ясно, что разбивать яичка следует только с острого конца, с острого, для вас молвят!
В любом случае необходимость простить возникает только тогда, когда есть некоторая вина, когда задеты наши чувства, нанесен вред, совершено зло, мы лицезреем угрозу нашим жизненным интересам. На это указывает и синоним извинить — избавить от вины. Так же построен латинский глагол eхcusare (к нему восходят английский глагол eхcuse, французский eхcuser, итальянский scusare): causa означает не только причину, да и долг, вину, бремя, а приставка eх‑, как и русская из‑, означает исключение, выведение, выход.
Прощение — акт свободного дара: человек мне должен, а я его освобождаю от этого долга, дарю ему не заслуженную им свободу. Красота прощения коренится именно в щедрости дара. Интересно, что тут разные языки обнаруживают смысловое сходство: мы уже говорили, что некоторые ученые, анализируя праславянский корень prostъ, усматривают среди его значений щедрость и обилие.
Связь прощения и свободы весьма существенна, и мы к ней еще вернемся. Пока отметим, что, прощая, мы даем свободу и другому человеку, и самим для себя. Прощая кого-либо, мы освобождаем его от гнета нашего осуждения и его собственного тягостного чувства вины.
Катя собирала вещи: завтра они всей семьей должны были отправиться на курорт. Позвонила ее подруга Ольга и сообщила, что у нее трудности, потеряла работу. Она тревожилась о их с дочкой будущем, а потом сказала, что хорошие знакомые предложили ей войти в их маленький, но надежный бизнес, однако для этого нужны денекги. За сиим опослядовала просьба одолжить нужную сумму, довольно значительную. Денекги в семье Кати были, но их предполагалось потратить на путешествие, о чем Катя и сказала подруге. Ольга сухо ответила: «Ну что ж, спасибо» — и прекратила разговор. Отпуск был испорчен. Глядя на море и на деток, Катя постоянно вспоминала разговор с Олей, одновременно чувствуя себя виноватой в том, что отказала в просьбе («Господь же сказал, просящему у тебя дай, по совести так и нужно, а я что сделала?»), и обвиняя ее («Для чего она меня поставила в такое положение? Ведь знает, что мы скромно живем…»). Мысли неслись по кругу, и чем боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше Катя 100ралась выбросить все из наговы и наслаожидаться жизнью, тем ужаснее это у нее получалось. Так прошло несколько дней, а позже Катя позвонила подруге: «Оля, ты прости меня, так нехорошо получилось, обошлись бы мы, наверное, без аквапарка, изысков национальной кухни и осмотра культурных памятников…» — «Ну что ты, Катя, это ты меня прости, напрасно я к для тебя с данной просьбой обратилась. Я на тебя совершенно не обижаюсь, а денекги мне одолжил коллега по бывшей работе, ему это оказалось нетрудно, так что все в порядке, Катюша!» Катя посмотрела на море и увидела, что оно голубое, песок золотой, а детки ее такие веселые и жизнь хороша.
Прощение освобождает другого, но оно же является и ключом к нашей внутренней свободе: человек, который не прощает и не просит прощения, находится внутри тяжелых связывающих отношений, в ситуации зависимости. Все знают, как бывает, когда нам нанесена обида либо оскорбление, пусть даже мелкое: мыслями мы постоянно возвращаемся к случившемуся, не можем запамятовать. Прощение дает нам свободу не ходить по этому кругу, не подсчитывать долги, оставить позади негативные эмоции (Эмоции отличают от других видов эмоциональных процессов: аффектов, чувств и настроений).
Сергей, военный летчик, боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше десяти лет опосля окончания училища служил в дальих краях, женился, родились детки, но он всегда клиноктал вернуться в обожаймую Москву, в дом на Пречистенокке, где прошло его детство и молодость. Наконец появилась возможность перевода по службе, правда, без предоставления квартиры. Сергей не сомневался, что мама (отец к этому времени уже погиб) будет рада возвращению единственного отпрыска, он уже клиноктал о том, как они будут все вместе по вечерам комфортно пить чай за разговором. Однако его мать, которая так тепло принимала семью отпрыска, когда они приезжали на пару недель в отпуск, через несколько дней опосля их возвращения сказала: «Сережа, пойми, у меня уже здоровье не то, мне нужен покой, а вы и сами молодые, и детки ваши весьма активные… Вы, конечно, можете немного пожить у меня, места хватает, но позаботься о съемной квартире, дорогой, а там для тебя как-нибудь дадут жилище, ты же военный». Сергей не стал возранажимать, но горечь осталась. Как он ни уговаривал себя, что никто никому ничего не должен, все равно чувствовал себя отторгнутым и обманутым: ему всегда казалось, что он — самый дорогой человек для матери, а на самом деле выяснилось, что она по-настоящему ценит только собственный комфорт. Снаружи отношения с матерью оставались ровными и дружелюбными, но боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) в душе не стихала. Телефонные разговоры и встречи тяготили его, ему все время казалось, что ее мягкие интонации и милые слова — только лицемерие. В начале Рождественского поста супруга позвала его в церковь, он неожиданно себе согласился. Так Сергей впервые в жизни попал на исповедь. Серьезный немолодой священник, выслушав его рассказ о обиде на мама, сказал: «Для вас необходимо ее простить». — «Понимаю, 100раюсь. Не получается». — «Не 100райтесь. Про100 молитесь за нее постоянно, но без эмоций». Сергей стал читать каждый денек днем и вечером «Отче наш», а позже прибавлял: «Господи, помилуй рабу Твою Наталью». Первого января они всей семьей отправились поздравить бабушку с Новеньким годом. Сидя за праздничным 100лом, он вдруг с удивлением сообразил, что никакого следа обиды и напряжения не осталось, что он общается с матерью с той же про100той и теплотой, какая была до этого.
Прощение — освобождение от вины, переход от отношений долга к отношениям дара. Силой прощения мы прекращаем подсчитывать взаимные вины и поднимаемся на уровень милости: вне зависимости от того, насколько и в чем ты передо мной виноват, я своей свободной волей прощаю тебя, освобождаю от прежнего долга.
Прощение как исцеление
Слово простити в древнерусском языке означало не только извинить, да и исцелить. Наши предки одним словом именовали, а значит, и соединяли по смыслу, извинение (отмену некий вины либо долга) и исцеление (обретение целостности, здоровья, прекращение заболевания).
Исцелить — значит сделать целым, простым, прямым, открытым, без изъянов. По-видимому, про100та для древих славян была связана со здоровьем и целостностью. Историки языка говорят, что в русских словах целый и тело один корень. Действительно, быть целым — значит представлять собой единое тело, сложный связный объект, а быть телом — значит являть собой целостность, единство органов, систем, функций.
Прощение действительно исцеляет, возвращает целостность нарушенным человеческим отношениям. Разделяющие людей негативные чувства в прощении преодолеваются, вос100навливается полнота общения.
Другой нюанс исцеления — обновление и исправление внутренней жизни. Духовная работа прощения позволяет обрести душевный мир, а поскольку человек целостенок, это влияет и на состояние его тела. Фредерика де Грааф[9], духовная дочь владыки Антония Сурожского[10], много лет посвятившая сопровождению неизлечимо боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ных и умирающих людей, свидетельствует: «Владыка как никто понимал, опираясь на собственный опыт врача и священника, насколько тесна связь между телом и душой: насколько все отрицательные чувства, эмоции, переживания, такие как зависть, гнев, ужас, непрощение, отнимают наши жизненные силы»[11]. В подтверждение она рассказывает историю из пастырского опыта митрополита Антония.
В приходе владыки был Александр, сильный, деятельный человек. Он нажималовался иногда, что у него нет времени на осмысление своей жизни. Когда он серьезно заболел, владыка сказал: «Что ж, сейчас у тебя появилось время подумама». Они 100ли встречаться и говорить о жизни Александра. Во время этих бесед он вспомнил всю свою историю с самого детства, проанализировал множество событий, провел боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шую работу прощения и примирения. Незадолго перед смертью он сказал: «Я сейчас физически весьма слаб, но никогда в жизни не ощущал себя таковым {живым}»[12].
Связь прощения с исцелением приводит к мысли о том, что необходимость прощения вызвана не настолькоко внешним моральным императивом («Нужно прощать, потому что это правильно, добродетельда и характерственно»), сколько самой логикой устройства человека и общества. Прощение выступает и как основа внутреннего покоя, и как фундамент межличностных отношений, и как непременное условие мира в обществе. Отказ от прощения всегда приводит к борьбе, войне, разрушению.
Прощение — исцеление, излечение души и человеческих отношений. В процессе прощения негативные чувства (зависть, обида, гнев, ужас) уходят, а их пространство занимают позитивные (сочувствие, жалость, нежность, благодарность). В результате и сам человек, и жизнь вокруг него меняются к наилучшему.
Непрощение, непримиримость, возмездие
Прощению противо100ят непрощение, непримиримость, мстительность. В словарях к глаголу прощать приводятся антонимы взыскивать, мстить.
Взыскание — понятие, связанное со справедливостью и правосудием. Логика взыскания основана на том, что человек должен нести ответственность за свои поступки. Если его действия нанесли вред другому, причиненный вред следует адекватно возместить. Взыскание полезно не только для потерпевшего, да и для нарушителя, поскольку оно способно облегчить моральную тяжесть вины и посодействовать в будущем удернажиматься от причинения зла другому.
Отказываясь от прощения и совершая выбор в пользу взыскания, люди почаще всего руководствуются соображениями справедливости. В нашем языке есть уничижительное словцо всепрощенчество, обличающее прощение как слабость характерственного суждения, трусливый отказ от борьбы с человеческими пороками и общественным злом.
100ронники непримиримости убедительно доказывают, что активная гражданская и характерственная позиция предполагает борьбу за справедливость. Поскольку мы живем в мире, поврежденном грехом, нужно 100ять на страже добра. Чтобы жизнь 100ла лучше, необходимо быть бдительными, пресекать дурные деяния, наказывать злодеев и заставлять их возмещать вред обиженным. Если мы будем прощать жуликов, воров и убийц, это даст им зеленый свет. Тогда наглое и агрессивное зло захватит мир и задушит слабые проявления добра.
Таковая логика понятна и, казалось бы, неоспорима, но что-то в ней есть скучное и неприятное. Кроме того, в этих рассуждениях настораживает их несоответствие жизненному и историческому опыту, который показывает, что в борьбе за справедливость и характерственность люди слишком легко совершают несправедливые и безхарактерственные поступки. За примерами далеко ходить не нужно, достаточно вспомнить великие революции, которые начинались с борьбы за светлые идеалы и заканчивались волшебствовищными злодеяниями.
Тем не наименее желание взыскивать и мстить имеет глубокие корни в человеческой душе. Многие поколения подростков и молодых людей с упоением читали и читают роман Александра Дюма «Граф Монте-Кристо».
Молодой мореплаватель Эдмон Дантес счастлив и уверен в своем будущем. Однако у него есть недоброжелатели: один из их влюблен в невесту Эдмона, красавицу Мерседес, второй боится разолачения, потому что предполагает, что Эдмон знает о его нечестности, а третий попросту завистлив. Они составляют заговор и клевещут на Дантеса. В денек свадьбы Эдмона аре100вывают. В тюрьме он знакомится с удивительным человеком, аббатом Фариа, который не только 100новится учителем и наставником Эдмона, да и завещает ему клад. Опосля смерти аббата Дантес бежит из заключения, 100новится владельцем огромного богатства, принимает имя графа Монте-Кри100 и начинает вос100навливать справедливость. Сначала он воздает благодарность своим друзьям, а потом мстит врагам. Однако в определенный момент герой осознает, что его действия, продиктованные желанием справедливости, нанесли тяжкий вред многим невиновным людям. Тогда он отказывается от мщения и отплывает в дальние края с обожаймой подругой.
Неугасающий интерес к данной книге связан не только с ярко прописанными характерами и динамичным сюжетом, да и с тем, что читатель испытывает эмоциональное сродство с главным героем. Мы радуемся и торжествуем, когда Эдмон Дантес, некогда оболганный и униженный, 100новится могущественным графом Монте-Кри100 и начинает твердо, умно и безжалостно расправляться со своими неприятелями.
Очарование данной истории определяется тем, что она созвучна стремлению к правде, которое неотъемлемо от человеческого сердца и имеет глубокие психологические основания. Хорватский богослов Мирослав Вольф[13], переживойший вместе со своими соотечественниками распад Югославии и Балканскую войну, а потому имеющий боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шой опыт ран, вины и прощения, отмечает: «Жажда мести никак не безумная страсть боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ной неустойчивой психики. Ее пробуждает к жизни потребность вос100новить утраченное — ощущение физической и эмоциональной целостности, нарушенной насилием»[14].
Другое дело, что для благородного человека удовлетворенность мщения и торжество при виде поверженного врага имеют отчетливый привкус ничтожества и мелочности. Это не удовлетворенность, а злорадство, именно поэтому в финале романа Александр Дюма приводит своего графа Монте-Кри100 к отказу от мести. Однако прежде он все-же дает возможность читателю вместе с героем полностью вкусить сладость праведного мщения.
Другой пример литературного воплощения жажды мести — Псалтирь. Достаточно вспомнить 108‑й псалом с впечатляющим потоком проклятий, призываемых на врагов. Можно, конечно, истолковывать мотивы возмездия в псалмах чисто аллегорически, но 100ит признать еще величие царя Давида, который честда и в правде, и в неправде своей 100ит перед Богом и не стремится лицемерно скрыть собственный гнев.
Признаем, что люди, совершенно свободные от мстительности, редки. Практически каждому из нас в ситуации жесткого конфликта, обиды, унижения случилось хоть раз в жизни подумама: «Ну, погоди, еще посмотрим, как жизнь оборотится…»
Иван, заглянув как-то в школьный дневник своего десятилетнего отпрыска, увидел там 5 двоек по русскому за неделю. Отец решил расспросить, что за учительница ведет этот предмет, какие у их отношения (очевидно, что 5 ярко-красных двоек подряд много говорят не только о качестве знаний ученика, да и о эмоциональном состоянии учителя). Вовка стал рассказывать, как проходят уроки. Картина складывалась впечатляющая, она вызывала в памяти анекдоты про колоритное противо100яние Вовочки и Марьи Ветлановны. Отец спросил: «Вов, а ты случайно не сердишься на учителя?» — «Как для тебя сказать, папа… Нет, не сержусь, но иногда представляю для себя: вот начался Страшный трибунал, Господь говорит и мне, и другим ребятам, и учителям: „Идите в Мое Царство“. И все идут, один за другим проходят в ворота золотые, а когда приближается наша русичка, Христос говорит ей: „А вас, Влада Федоровна, я попрошу остаться! Для вас туда“ — и прямо на черную дверь в ад ей покажет…» Потребовалась долгая богословская беседа на тему «Прощайте, и будете прощены», да и по ее завершении Иван совсем не был уверен в том, что упоительные картины Трибуналного денька поблекли в воображении отпрыска.
Помимо любви к справедливости, есть и другое распространенное обоснование непрощения — стремление к характерственной чистоте. В этом случае идет речь скорее не о возмещении, а о непримиримости: 100рона, считающая себя оскорбленной, прерывает дела.
Евгения Николаевна узнала, что ее незасупругняя тридцатилетняя дочь Народмила беременна. Для матери, уважаемой православной женщины, это оказалось боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шим ударом, особенно если учитывать, что ее старшая дочь Зоя создала образцовую семью, и Евгения Николаевна ждала, что и у умницы и красавицы Люды все в жизни сложится так же замечательно. Мама попкиталась выяснить, кто отец ребенка и каковы перспективы бракосочетания. Люда ответила, что отец не входит в круг общих знакомых, создавать с ним семью она не планирует, а ребенка будет воспитывать само100ятельно. Мама была возмущена цинизмом и легкомыслием дочери, дочь — задета черствостью и фарисейством матери. В порыве негодования Евгения Николаевна сказала: «Ты позоришь нашу семью!» Народмила побросала в сумку кое-какие вещи и ушла, хлопнув дверью. Евгения Николаевна не 100ла ее останавливать. Она была уверена, что дочь поразмыслит о своем поведении, вернется, извинится, а позже они вместе подумают, как жить дальше. Но Люда не вернулась. Поскольку она общалась с Зоей, Евгения Николаевна знала, что дочь жива-здорова, но сама не делала попкиток наладить контакт. Когда Зоя заговаривала с матерью о примирении, Евгения Николаевна отвечала: «Пусть Народмила сама придет ко мне и попросит прощения. Тогда будет видно». Она никому не рассказывала о семейных трудностях. Сознание своей правоты и греховности Люды помогало ей сохранять спокойствие. Она горячо молилась, чтобы Господь вразумил ее блудную дочь. Однажды она пришла навестить дальнюю родственницу, та спросила про девочек. Евгении Николаевне захотелось поделиться своей тяготой, она все рассказала Татьяне Сергеевне, женщине церковной, благочестивой и добропорядочной. Она ожидала, что Татьяна разделит ее возмущение и стыд за поведение дочери, но услышала другое: «Женя, не желаю судить, характерственно либо безхарактерственно поведение Люды, но точно понимаю, что обожать ребеночка и заботиться о нем — дело Божье». На следующий денек Евгения Николаевна позвонила Народмиле и сказала, что ожидает ее дома. А через 5 с небольшим лет на деньке рождения своего обожаймого внука Если Евгения Николаевна за праздничным 100лом со слезами попросила прощения у собравшейся семьи.
Когда мы разрушаем человеческие отношения, стремясь к сохранению моральной чистоты, мы забываем слова Хри100: …ничто, входящее в человека снаружи, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека (Мк. 7: 15). Забываем и о том, что Господь пришел в мир не ради здоровых и праведных, а ради боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ных и грешных. Нам кажется, что чистоту можно сохранить, отделившись от греховного мира, от оскверненного человека, но, отстраняясь от ближнего, мы обнаруживаем тьму и неправду собственного сердца.
Непрощение может доставлять некоторое мрачное удовольствие, но за ним всегда 100ит неисцеленная рана, разрушенные отношения, искаженная жизнь. Фредерика де Грааф с ее многолетним опытом сопровождения умирающих людей свидетельствует о том, что на пороге смерти ничто не приносит человеку настолькоко страданий, как непрощенные обиды. Страшно созидать, как эти жгучие раны мешают человеку достойно совершить переход в вечность.
У Вадима Петровича был рак, последняя 100дия. Прежде он был деятельным человеком, а сейчас уже не мог ни ходить на работу, ни занимамася дачей. Характер его, и до болезни непростой, от этого не улучшился. Его дочь Светлана однажды принесла ему толстую тетрадку и предложила написать воспоминания: «Мы все для тебя будем благодарны, папа». Вадим Петрович стал писать, со временем ему потребовалась и вторая тетрадка. Опосля смерти отца Светлана отыскала исписанные тетради в ящике 100ла. Чтение привело ее в кошмар. Страницы были заполнены обвинениями и обличениями. Родители, братья, супруга, детки, товарищи по работе, знакомые и родственники — обо всех Вадим Петрович написал зло и ядовито. Света горько плакала, представляя для себя, как страдала и страдает душа ее отца, отягощенная таковым осуждением и нелюбовью. Она молится о отце повсевременно.
Непрощение, непримиримость и месть не только эмоционально тяжелы, да и рационально небезупречны. Сомнительность этих практик определяется тем, что справедливость в человеческом мире всегда неполна, относительна, а потому недостижима.
Рассуждая о справедливости, мы неизбежно пристрастны, и дело не в том, что мы глупые либо нечестные люди, а в том, что каждый из нас размышляет как супругчина либо женщина, родитель либо ребенок, русский либо украинец, начальник либо подчиненный, пешеход либо водитель и т. д. Мы судим из определенной точки, и то, что справедливо для меня, легко может оказаться несправедливым для другого. Если же мы стремимся нашу частную справедливость сделать мерилом всех человеческих отношений, это всегда неразумно, а иногда и весьма небезопасно.
Другой аргумент, 100вящий под сомнение стратегии непрощения, заключается в том, что они не достигают своей цели. Мы уже говорили о том, что их характерственное обоснование — борьба со злом. На самом деле же происходит не прекращение, а умножение зла. О этом за 6 веков до проповеди Иисуса уже говорил своим ученикам Будда. Он утверожидал, что ненавистью не прекращается ненависть, это 100новится возможным только при ее отсутствии.
Действительно, акты мести и непримиримости 100вят своей целью остановить зло, они совершаются как адекватный ответ на первоначальное преступление. Однако вме100 того, чтобы положить конец первому злодеянию, они рождают следующее. Возникает устрашающий механизм бесконечного зла: в момент мщения мститель из борца за правду 100новится преступником, а преступник превращается в жертву, кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) жертвы снова взывает к отмщению, на сцену должен подняться следующий боец за правду, который тоже 100нет злодеем, как только свершится его месть. Мы уже вспоминали трагедию «Орестея» Эсхила, в которой эта машина справедливости, производящая насилие, показана с боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шой убедительностью и поэтической силой.
Этот автоматизм зла исследовала в ХХ веке Ханна Арендт[15], философ, испытывавший особый интерес к вопросам истории и общественной жизни. Она говорит, что месть как «реакция на финалный ошибочный поступок <…> загоняет в такое будущее, в котором все участники, словно скованные цепью одного-единственного деяния, уже только реагируют, не способные к свободному действию». Месть, железно обусловленная прошлым, жестко определяет и будущее: «долг памяти» обязывает созидать в каждом Атриде (мусульманине, немце, коммунисте…) врага, и это повлечет за собой вражду будущих поколений. Напротив, прощение «является новеньким началом <…>. Прощение <…> неожиданда и потому, хоть оно и тоже реакция, само есть деяние, равноценное финалному поступку».
Поскольку прощение — свободное деяние, «оно способно освобожотдать oт последствий прошлого и того, кто прощает, и того, кому прощено. Свобода, возвещаемая учением Иисуса в его прощайте друг другу, есть освобождение от мести, которая там, где она действительно определяет поступки, привязывает действующих к автоматизму одного-единственного, однократно запущенного процесса действия, который сам по для себя может никогда не прийти к концу»[16].
Ханна Арендт говорит: прощение — новое начало. Действительно, риск поступка, кошмар прошлого заключается в том, что случившееся неотменимо. Наши деяния необратимы. Однажды совершенное зло пребывает вовек, и никакие возмещения и компенсации не могут сделать его небывшим. Даже прощение не может отменить либо исправить прошлое, но оно обладает удивительной силой — отдать новое начало. Забегая вперед, скажем, что в тот момент, когда человек свободно отказывается от мести и избирает прощение, он участвует в деле Бога: се, творю все новое (Откр. 21: 5).
Слова Арендт особенно прекрасны, если подразумевать ее биографию: еврейка, родившаяся в Германии, побывавшая в гестапо и в лагере, имела все основания в 1958 году размышлять о виновности, мести и прощении совершенно иначе. Тем не наименее она предпочитает говорить о прощении как новеньком начале, опираясь при всем этом на учение Иисуса Христа.
Для христианина отказ от практик непрощения в конечном счете определяется даже не аргументами опыта и мозга, а попросту тем, что Бог их не благословляет. Вспомним библейский рассказ о первом убийстве, историю Каиновой печати.
…Каин принес от плодов земли дар Господу, и Авель также принес от первородных 100да своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился, и поникло лице его. И сказал Господь Каину: «Почему ты огорчился? И отчего поникло лице твое? Если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к для себя, но ты господствуй над ним». И сказал Каин Авелю, брату своему: пойдем в поле. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь Каину: «Где Авель, брат твой?» Он сказал: «Не понимаю; разве я 100рож брату моему?» И сказал: «Что ты сделал? Глас крови брата твоего войет ко Мне от земли; и сейчас проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов) брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не 100нет наиболее давать силы своей тебе; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле». И сказал Каин Господу: «Наказание мое боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше, нежели снести можно; вот, Ты сейчас сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, уничтожит меня». И сказал ему Господь: «За то всякому, кто уничтожит Каина, отмстится всемеро». И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. И начал двигаться Каин от лица Господня и поселился в земле Нод, на восток от Едема (Быт. 4: 3–16).
Господь предостерегает Каина до убийства Авеля, потом осуждает его преступление, но, когда жизнь самого убийцы оказывается под угрозой, Бог по Своей милости ограждает его печатью, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его. Несмотря на то что Каин начал двигаться от лица Господня, другими словами отвернулся и удалился от Бога, Господь не лишает его защиты.
В истории позжеков Каина представлена и человеческая логика умножения мести: если за Каина отмстится всемеро, то отпрыск его Ламех хвалится совершенными убийствами и заявляет, что за него отмстится в семьдесят раз всемеро (Быт. 4: 24). Вероятно, поэтому Иисус на вопросец Петра, сколько раз нужно прощать согрешающему брату, отвечает: до седмижды 7десяти раз (Мф. 18: 22). Тем мстительность, присущая падшему человеку, смывается божественной заповедью прощения.
Итак, прощению противо100ят месть и непримиримость, логика которых настолько же очевидна, сколь небезупречна: стратегии непрощения противоречат самим для себя, поскольку 100вят целью уничтожение зла, а на практике его множат.
[1] Эсхил (525–456 до н. э.) — древнегреческий поэт. Его называют папой трагедии, поскольку именно его произведения возвысили трагедию до уровня всенародного действа, наполненного характерственным и мистическим значением.
[2] Александр Дмитриевич Шмеман, протопресвитер (1921–1983) — священник и богослов. Преподавал в Свято-Владимирской духовной 7нарии в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке), около тридцати лет проповедовал на радио «Свобода».
[3] Шмеман А., прот. Дневники: 1973–1983. М.: Русский путь, 2005. С. 31.
[4] Сергей Сергеевич Аверинцев (1937–2004) — филолог, философ, библеист, поэт и переводчик. Он облаотдал энциклопедической образованностью и имел боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шие способности к изучению языков. Создатель наиболее 800 научных работ. Переводил библейские тексты, писал духовные стихи.
[5] Ольга Александровна Седакова (р. 1949) — поэт, переводчик, филолог, богослов. Ее поэзия соединяет про100ту и отчетливость взгляда с насыщенностью культурными ассоциациями.
[6] Запомнилось, как одна студентка на зачете по истории религии 100ла пересказывать евангельские события по Дэну Брауну. Когда ей было указано, что при сдаче учебной дисциплины следует дернажиматься авторитетных источников, девушка возмутилась: «Но я же имею право на свое мнение!» Пришлось объяснять, что это право быть может реализовано в ток-шоу либо на лавочке возле дома, а в университете другие правила.
[7] Его литературные версии дали Еврипид в трагедии «Ипполит», а позже, в XVII веке — Расин в «Федре».
[8] Клайв Стейплз Льюис (1898–1963) — британский писатель, богослов, филолог. Его трактаты «Про100 христианство», «Страдание», «Любовь», «Волшебство» и др., его радиопередачи посодействовалли многим людям прийти к Богу, а повесть «Хроники Нарнии» по сей денек остается одним из лучших катехизисов для деток.
[9] Фредерика де Грааф (р. 1949) — голландский филолог-славист, психолог, врач-рефлексотерапевт. Крещена в православие в 1977 году. Наиболее десяти лет живет в России, работает в Первом московском хосписе.
[10] Антоний Сурожский (Андрей Борисович Блум, 1914–2003) — священник и богослов. Его проповеди и радиопередачи, переведенные на многие языки, содержат христианское свидетельство боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шой силы, про100ты и уверительности.
[11] Де Грааф Ф. Разлуки не будет: Как пережить погибель и страдания близких. М.: Никея, 2016. С. 43.
[12] Там же. С. 44.
[13] Мирослав Вольф (р. 1956) — хорватский протестантский богослов. Учился в Германии, работает в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке). Его книга «Exclision and Embrace» (в рус. пер. «Презрение и принятие») имела боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шой общественный резонанс в Европе и США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке).
[14] Вольф М. Презрение и принятие: Богословские размышления о самосознании, восприятии Другого и примирении. Черкассы: Коллоквиразум, 2014. С. 138.
[15] Ханна Арендт (1906–1975) — германецкий философ еврейского происхождения. Училась у знаменитых философов М. Хайдеггера и К. Ясперса, богослова Р. Бультмана. Опосля прихода к власти нацистов была аре100вана, бежала во Францию, оттуда в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке).
[16] Арендт Х. Vita activa, либо О деятельной жизни. СПб.: Алетейя, 2000. С. 318–319.
Конец ознакомительного отрывка.
Вы можете приобрести полную версию книги, перейдя по ссылке