Этот вопросец этогоденька задают для себя многие. И не могут осознать, что происходит. Почему раньше нам хватало времени на всё: на работу и отдых, на веселые занятия с детками, неспешные пророкотки и полночные беседы по душам, на общение с соседями, поездки в гости к родным.
А сейчас отовсюду слышны раздраженные нагоса: «Говори скорей, у меня нет времени!», «Ну, сколько тебя еще ожидать? Мы и так опаздываем!» Какое уж здесь «по душам»? Если собеседник весь как на иголках, то и «по проблемам-то» высказаться не успеешь. Куда же делось наше время? Почему вчера оно было у всех, а этогоденька его вдруг не 100ло ни у кого? Где, на каком жизненном вираже мы потеряли настолько драгоценный ресурс?
Встретились два друга и рассуждают:— Время не потерялось. Его скорость сознательно разгоняют тем, что люди повально уткнулись в технику. Их соблазнили безграничными возможностями интернета, компьютера, телевизора, средств связи. По-хорошему эта техника должна быть на службе у человека: чтобы в очереди не 100ять, информацию проверить. А что вышло на самом деле? Человек сам оказался «на службе» у всей данной электроники. Его привязали к ней насмерть! Сколько психболь (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ных развелось, сколько зависимых, которые сутками не отходят от мониторов…— У нас в семье, например, уже нет того, чтобы был общий ужин, общие темы для разговоров, обсуждение вышелшего денька. Придя с работы, каждый наскоро ест что найдет и сразу уходит в свою комнату, садится за компьютер. Там сосредоточены все интересы: деловые, развлекательные, переписка. А на деньках я вдруг подумал: семьи-то нет… Живем, как чужие, под одной крышей. Объединяет, знаешь, что? Общая неприятность! Если вдруг в доме отключится свет либо интернет, то все выходят из комнат и начинают возмущаться: «Как это так? В самый неподходящий момент оборвалось! Мы платим, а связи нет». Вот так сейчас происходит: мы потеряли не только время, да и семью, ну и всю нормальную жизнь…
— …Я весь денек на работе, — с болью (неприятного сенсорного и эмоционального переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения) в нагосе жалуется мать-одиночка. — И кажется, скоро нужнорвусь. Устаю так, что прихожу вечером домой, сварю чего-нибудть на ужин и валюсь с ног. У меня нет ни сил, ни времени, чтобы поговорить с отпрыском. Понимаю, что он растет, ему каждый денек нужно внимание, и постоянно опаздываю отдать ему душевную заботу. Думаю, ну может, завтра, приду пораньше и смогу что-то изменить? Но завтра повторяется то же, что было вчера. Весьма боюсь, что опоздаю окончательно. Отпрыск повзрослеет, почувствует свою силу и выйдет из-под контроля. Тогда всё. Неудача! Как мне быть? Как остановить этот кошмарный бег времени? Как выкроить минуты для ребенка этогоденька, сейчас? Иногда желается про100 уединиться, собраться с мыслями. И даже этого не могу. Всегда что-то нужно: то бежать в колдуназин, то кому-то позвонить, то договориться, то предупредить. Думаю иногда, куда бы уехать от всей данной сутолоки? Может, кое-где есть еще покой?
— …А вот в деревне время осталось этим же, — сказал недавно знакомый. — Петухи с утра по-прежнему кричат в собственный положенный час, и коровы отдают молоко в собственный час, и овцы блеют, и куры слетают с насе100. Дел у хозяев на дворе много. Пока всё не переделают, в дом не зайдут. Но прогуливаются они без спешки — домашняя живойность не любит суеты. При всем этом всё успевают, да еще вечеряют подолгу. Посиживают за чайком, за разговором… Снаружи в их жизни абсосвирепно ничего не поменялось.
Но если так, то дело, 100ло быть, не во времени (секундная стрелка тикает всегда в одном режиме), а в состоянии душ человеческих? Быть может, поддавшись многосуетности мира этого, мы сами 100ли наращивать скорость дней и часов? Впав в состояние непрерывной спешки, потеряли нормальную кричиентацию во времени и прогосударствстве? В боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ших городах это наиболее заметно. Люди начинают нерв (составная часть нервной системы; покрытая оболочкой структура, состоящая из пучка нервных волокон)ничать прямо утром. На дорогах пробки — и все опаздывают. На работу, на поезд, на доклад к начальству, на важную встречу… Накопленное раздражение в течение денька передается множеству их знакомых, коллег, родных. В итоге огромные массы людей одномоментно впадают в состояние истеричной агрессии. И какой уж здесь покой за вечерним чаем?.. В общем вихре раздраженных нагосов даже самый уравновешенный человек будет чувствовать себя некомфортно.Да, этогоденька наша жизнь — гон без передыху. Нужно понимама, что ощущение ускорения времени, разумеется, не случайность. Нам намеренно создают такие условия жизни, задают такие правила игры, чтобы ввергнуть в спешку, многозаботливость и суету. Посмотрите, например, как нередко верховные власти 100ли поменять законы и нормативные правила, тарифы и цены, налоги и отчисления, даже расписание движения поездов. О законодательных переменах нам объявляют не только под Новейший год, но множество поправок и добавок вносят чуток ли не ежедневно! Фирмы, предлагающие информационные услуги, зарабатывают огромные денекги на одном только обновлении юридических прогр и баз данных. Даже знатокам-правоведам трудно уследить за сиим потоком новаций. Что уж говорить о подавляющем боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)шинстве населения, которое никогда не отличалось познаниями в области юриспруденции? Представьте, сколько времени и человеческих усилий требует вся эта современная круговерть?
Раньше в России веками сохранялись одни и те же устои, держались цены на основные товары. Три поколения семьи могли жить примерно в одинаковых экономических условиях. А сейчас принцип неустойчивости возведен в ранг государственной политики. Спрашивается — для чего? Ведь от обилия новейших законов порядка боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше не 100новится. Наоборот, мы с тревогой наблюдаем, что в стране всё валится, всё коррумпировада и прогнило насквозь. Не работают никакие законы: ни 100рые отмененные, ни новейшие, только внедренные… Зато сколько ненужных бумаг, следуя новеньким правилам, должны заполнять врачи, учителя, служащие! Сколько дел лежит на 100ле следователя, судьи, прокурора! Казалось бы, штаты правоохранительных структур значительно увеличились, а население города за последние 20 лет сократилось практически на 6 тыщ человек. Тем не наименее объем работы у их так велик, что они постоянно находятся в условиях стресса.
Один знакомый, профессиональный опытный бухгалтер, сетовал, что ушел с высокооплачиваемой работы именно потому, что не выдернажимал нерв (составная часть нервной системы; покрытая оболочкой структура, состоящая из пучка нервных волокон)ного напряжения: — Каждый денек — как в бой идешь. На 100ле гора бумаг, и все срочные, и весь денек несут новейшие. Их невозможно прочитать разом, даже на беглое чтение уйдет не один час. И по каждому делу нужно принять решение, что-то обдумама, позвонить, уточнить. Но на все это нет времени. Иногда я вынужден был подписывать финансовые документы не разобравшись, про100 на собственный ужас и риск. И позже терзался мыслями: к чему приведет эта спешка? Или инфаркт схватишина, или в тюрьму попкадешь? Однажды собрался с духом и начал двигаться к начальству: — Нельзя так перегрунажимать людей, мы же не роботы. Есть предел всякому терпению. В ответ услышал ледяной тон: — Для вас что, не достаточно платят?— Платят нормально, но я о другом: нужно соизмерять трудовую нагрузку с реальными возможностями человека. Работать в таковых условиях невыносимо. Два наших работника погибли внезапно, от сердечного приступа — именно по данной причине.— Выищите для себя другие условия, а мы поищем другого бухгалтера.Готовился я к тому разговору долго, задумывался, что говорю убедительно. Но толку что? Пришлось уйти…
В таковых жестких условиях оказалась не только Россия — похоже, весь мир этогоденька охвачен лихорадкой суеты. Один приятель, приехав из Европы, тоже разделялся впечатлениями: — Знаешь, какие там самые распространенные слова? «Давай быстрей!» Их говорят все, от президента до мелкого торговца. Ты идешь по улице и видишь сплошной мчащийся поток. Мама чуток ли не волоком тащит ребенка в школу. Какие-то служащие со всех ног бегут к станции метро. Велосипедист на светофоре норовит обогнать такси100. И когда встретишина бабушку с внуком, медленно бредущих в 100роне, понимаешь, что только эти двое на всей огромной, сумасшедшей улице ведут нормальную человеческую жизнь. В их походке, в самих фигурах есть покой. То, что нет боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение)ше ни у кого. Размеренный, неторопливый покой — вот что 100ло этогоденька ценно, понимаешь?
Итак, лекарство от недуга суеты всё же есть — попробовать вернуть для себя утраченный покой. Но как трудно это состояние обрести, а позже еще суметь сохранить, да по возможности наделить им близких! Наверно, каждому приходилось наблюотдать, как проявляется нерв (составная часть нервной системы; покрытая оболочкой структура, состоящая из пучка нервных волокон)ный торопыга. У него бегают глаза, глас вопльливый, с нотками раздражения. Он нередко размахивает руками, бурно жестикулирует, не может спокойно посиживать на месте. Движения порывисты, из рук всё валится, гремит…Видя это в других, можно попкитаться привести в норму хотя бы себя. Для начала про100 опослядить за собой. Раз и навсегда отказать для себя в привычке говорить на повышенных тонах, размахивать руками, торопиться самому и подгонять других. Почаще повторять: «Не спешите, я подожду», «У нас есть еще время». И не произносить в гневе никаких слов. Наверно, каждый помнит то неизъяснимое, доброе чувство, когда человек возвращается в 100рый бабушкин дом. И радуется, видя, что тут все неизменно. Все осталось, как когда-то в далеком детстве: у порога — самотканый половик, у стены — лавка, из угла доносится мерный звук маятника. И обожаймая бабушка всё так же тихонько копошится у печи с пирожками. Кажется, что время тут течет по-иному — как в съёмке замедленного действия. Душа сразу умиротворяется сиим ощущением 100ринной деревенской жизни и отдается в его приятную власть.Но представьте, что будет, если в этот момент включить, например, телевизор? Мирную тишинену деревенского дома взорвёт скороговорка диктора, который привычно, как из пулемета, тарахтит о новостях в стране и мире. Как отключишь — снова тихо. Суета, как ползучая эпидемия, проникает всюду. Даже таковая цитадель духа, как Православная Церковь, с ее тысячелетними прочными корнями, сдает позиции. К примеру, богослужения, которые в дорвееволюционной России длились 3–5 часов, сейчас пролетают за полтора-два. Священнослужители мотивируют это все этим же доводом: — А кто этогоденька будет 100ять 5 часов? Ни у кого нет настолькоко времени!Да, отступать под напором мирской суеты легко. А вот чтобы твердо противо100ять ей, требуется определенное супругество и глубина веры. Таковая, например, как у игумена земли Русской Сергия Радонежского. Однажды приехал к нему из Москвы за советом-благословением великий князь Дмитрий. Торопился — в настольконом граде его ждали важные дела. И просил отца Сергия служить в храме покороче. На что мудрый 100рец строго ответил князю: — Перед Богом не спешат. Вроде бы хорошо, как душеполезда и нам вразумиться сиим советом! На самом деле, он дан всем людям на все времена. Потому что не только в храме, да и в дальнем пути, и дома, и на работе — мы всегда ходим под Богом. А перед Ним — не спешат. Мудрые предки оставили нам в дар пословицу: Бог — в покое, бес — в суете. Каждый решает сам, кого пустить в собственный дом, в свою жизнь, в свое сердечко.