Маленький, но таковой отрезвляющий текст…
«— Понимаете, что самое ужасное в старении?
— Что?
— Ты становишься невидимым. Пока ты молод, ты что-то из себя представляешь, ты прекрасен, уродлив, силён, привлекателен, страшен, сексапилен… с годами всё это проходит. Ты становишься еще одним стариком в поношенном пиджачке. Ты становишься невидимым. Прозрачным…
— А я направила на вас внимание, как вошла в комнату…», —
«Чисто английские убийства».
Это так. Единственной персональной чертой для бабушек и дедушек становится возраст.
Направьте внимание, о стариках не молвят: он — инженер, либо она — бухгалтер. Молвят: ему 76, а ей уже под 80…
Опосля заслуги определённого возраста, количество людей, которые могут знать старого человека, знать, кем он был, что он умеет, что любит, как живёт, резко сокращается. Его друзья, коллеги, либо погибли, либо стали практически недвижны. Они выходят из дому только в ближний магазин и перестают пересекаться вместе.
Детки со своим кругом компаньонов ушли жить в отдельный дом через полгорода и обожают «протцов» лишь по мобиле. Стариковский подъезд неумолимо заполняется новенькими соседями. Ну и в магазине знакомых продавщиц уже не осталось.
Новое свита во дворе понимает о старых лишь номер квартиры и возраст. Два числа. Кому увлекательны числа?! В наилучшем случае посодействуют донести сумку и поставят её около двери. А что происходит за дверью, кому оно нужно.
Старики — это безымянный мир.
Мы нередко не осознаем, какой вакуум равномерно окружает наших стареющих пап и мам. Не осознаем, почему мать 5 раз в денек звонит по телефону нам на работу и здорово мешает. Почему папа просит отчёта о вещах, которые его совсем не касаются… Старики просто желают, чтоб был кто-то, кто узнаёт их по голосу. Вот и звонят, опасаясь утратить и эту ниточку. Торопятся пользоваться, пока она не оборвалась…
Я мальчуганом жил в большенном доме. У нас в любом подъезде была своя «бабушка». Нет, бабушка была чья-то, но весь подъезд воспользовался её бабушкиными услугами. Ей оставляли ключи для малолеток, которые ворачивались из школы, когда предки ещё на работе. Ключи клали на её фанерный стол в коридоре. Клали на него записки с домашним ЦУ для передачи детям. Ведь малыши вечно всё запамятывают (домашние телефоны были не у всех).
Бабушка большенными знаками выводила на клоке бумаги номерки для связок ключей и кропотливо их раскладывала на том же фанерном столе.
Отдавала она их постоянно с напутствием. Моему другу, худенькому как авторучка, вечно напоминала: «Смотри, пообедай!». Она гласила «пабедай».
Мне же строго приказывала сходу, как приду домой, переодеть школьную форму, а в полтретьего «идти на баян». Я обучался в музыкальной студии играться на аккордеоне.
Она знала о нас больше, чем знали наши предки. И вечерком давала им отчёт. У такого-то оторвалась пуговица, этот пришел домой без ранца, а тот «всё время кахикает».
Бабушка жила на втором этаже. Мы в летнюю пору, чтоб не подниматься к для себя, нередко забегали к ней со двора, — Дайте попить! – И бабушка деловито выносила нам полную эмалированную кружку смачной водопроводной воды.
А позже мы повзрослели. Предки уже не страшились, что мы потеряем ключи в школе и давали их с собой. Мы научились сами готовить обеды.
Бабушка в подъезде стала не нужна. Потому мы совершенно не увидели, как она пропала.
А на данный момент я поразмыслил, что даже не знал, как её звали.
Создатель: Борис Савич