Кинофильм «Уничтожить дракона» Марк Захаров снял по мотивам одной из самых узнаваемых пьес Евгения Шварца «Дракон». Соавтором сценария стал Григорий Горин.
Пьеса написана в 1942-1944 годах. Почти все недоумевали, как сатира Шварца на тоталитарную власть не подвергалась гонениям. Секрет был прост — произведение тогда подавалось в наиболее узеньком ключе: дескать, в пьесе описывается фашизм и его угроза миру. Под таковым прикрытием по данной для нас пьесе поставили спектакль в Ленинградском театре Комедии еще в годы войны, но позднее спектакль был снят, а пьеса — запрещена.
«Дракона» 18 лет не ставили ни в каком из театров. Ситуация поменялась во времена хрущевской оттепели, но жизнь постановки на сцене вновь оказалась недлинной. Пьесу воспретили.
Возвратиться к работе над «Драконом» Марку Захарову удалось лишь спустя четверть века, во времена перестройки. И на съемки режиссер пригласил по-настоящему звездный состав актеров: Олег Янковский, Александр Абдулов, Евгений Леонов, Александр Збруев, Вячеслава Тихонова, Александра Захарова, Семен Фарада и остальные. Что из этого вышло? Мы смотрим этот кинофильм до сего времени, наслаждаемся, думаем и осознаем, что он не теряет собственной актуальности. Поэтому что недостаточно уничтожить дракона, который отнял вашу свободу, основное — уничтожить дракона внутри себя! А это самое сложное…
Запоминающиеся цитаты из кинофильма «Уничтожить дракона»:
Мы издавна уже убиваем без всяких критерий. Новейшие времена — новейшие веяния. Сейчас мы убиваем без всяких правил. Рыцари ничего не делают потихонечку — они такие глуповатые. Все они делают открыто и честно. А это тут никому не нравится, не считая Дракона. Естественно, ведь открытый человек — хорошая мишень. Я начал завидовать рабам. Они всё знают заблаговременно, у их твёрдые убеждения! Наверняка, поэтому, что у их нет выбора. А рыцарь… рыцарь постоянно на распутье дорог. Не страшитесь! Сейчас можно быть нормальными людьми! Мыслить можно! Тяжело, не по привычке… но можно! Нужно лишь начать! — Я непонятно с кем не пью.
— Стой! Я тоже. Наилучший метод избавиться от дракона — это иметь собственного собственного. — Вы погибали?
— Трижды. И всякий раз меня пробовали уничтожить конкретно те, кого я выручал. Реальная война постоянно начинается вдруг. Вот дай им свободу, они передушат друг дружку, перегрызут. Желаете подарить людям свободу? А что они с ней будут созодать? Для чего она им, не задумывались? Фридрихсен, для тебя нужна свобода?
— Мне? Ну для чего?
— А может для вас, боярыня?
— Для чего мне свобода? Я замужем! Это — не люд? Это ужаснее народа! Это наилучшие люди городка! Люди! Граждане! Общество! Видал, куда вносит?… — А где же три головы и пламя?
— Я сейчас по обычному зашёл. Без чинов. Что бы ни случилось у нас всё празднички, празднички, празднички! Детки с юношества играют в убийства. Взгляни на наши игрушки. Мы учим их убивать с юношества. — Да вы что? Вы что? Вы уже год, как вольные люди! Вы же вольные люди! — Он что, желал меня уничтожить?
— Да нет, что ты. Если б он желал тебя уничтожить, он убил бы. Это он баловался. Шутил. Держи.
— Спасибо. Странноватые у него шуточки.
— А мы привыкли, и нам нравится. Да. — Он навел порядок.
— На вашем месте я бы его убил. — Но, я пoражаюсь твoему спoкoйствию! И знаешь, Шурик, как-тo даже вoт тянет устрoить скандал! А бургомистр?
— Бургомистр — это ты.
— Что ж ты меня перебиваешь? — Папа постоянно гласил: уничтожай архивы.
— Вами съеден исторический документ. — Незначительно о для себя. Общая мозговая и физическая дефицитность, раздвоение личности, неизменный абсурд, эротомания. Но при всем этом, бургомистр свободного городка, избираюсь 17-й раз попорядку, на всю жизнь. — Стоп, не идиотничать! Без казенных восторгов, один раз, как отец отпрыску, от всей души: да либо нет? Может одолеть либо не может?
— Может. Но не Дракона, и не в сей раз. И не Ланцелот. — Я горжусь тобой. И не как родитель (один из ближайших родственников человека, составляющий основу семьи), как близкий для тебя человек, знаток. Мы не умели так. Я ведь тоже отца закладывал, но письменно. — Давай! Руби ленточку, академик. — Вы не скажете, что происходит там, наверху? Я крайнее время стал плохо созидать.
— Сейчас любой сам за себя решает, что он лицезреет. — А ты гласил… К слову, папа, ты знаком с тюремщиком?
— Нет, весьма не много.
— Ничего, будет время — познакомишься. Смелые люди, но всего страшатся. В кои-то веки представилась возможность уничтожить солидного человека, и на для тебя! Даже орудие ему не смогли отыскать. — Вы нередко шутите?
— Повсевременно. Когда начинаю, не могу тормознуть.